Объелась пузо как барабан

Вздутие живота. Как с ним бороться?

Частыми признаками проблем с пищеварением становятся вздутие живота и тяжесть в желудке. Вздутие возникает из-за скопления газов в кишечнике, которое может происходить и в норме. Однако при чрезмерном газообразовании (метеоризме) человек начинает чувствовать дискомфорт и ощущение распирания. Игнорировать проблему однозначно не стоит, даже если она слабо выражена.

Почему возникает вздутие?

Вздутие живота и метеоризм могут быть вызваны разными причинами. Но в любом случае это симптомы, указывающие на возможные проблемы с пищеварительной системой. Повышенным газообразованием сопровождается подавляющее большинство заболеваний желудочно-кишечного тракта (ЖКТ). Одной из причин вздутия может являться аэрофагия – заглатывание воздуха во время еды. Происходить такое может из-за разговоров во время застолий, во время быстрых перекусов на ходу и вследствие таких факторов, как курение, некачественные челюстные протезы и др.

Даже у полностью здоровых людей метеоризм может появляться при употреблении следующих продуктов питания:

Что делать, чтобы вздутие не проявлялось?

Простые правила, снижающие риск возникновения метеоризма:

Перед большим застольем или при переедании о предотвращении вздутия * лучше позаботиться заранее. Для этого можно принять капсулу Креон ® 10000 во время еды или сразу после нее. Активные вещества, которые содержатся в препарате, помогают естественному пищеварению, снижая риск появления дискомфорта и тяжести после приема пищи.

Препараты при вздутии живота

Помочь в борьбе со вздутием живота, вызванным недостатком пищеварительных ферментов, могут препараты, содержащие ферменты, сходные с теми, что вырабатывает наш организм.

Что должен «уметь» препарат для улучшения пищеварения? 5

Преимущества Креон ® :

Узнать подробнее, чем отличается Креон ® от других препаратов «>можно здесь.

Источник

Объедание

Объедание
(Oh so stuffed)

Ох, как же она объелась. Слишком объелась. Больно.
Она обожает это ощущение переполненного желудка. Тугого и тяжелого. Распирающего все и вся. Полная и окончательная сытость. Поэтому она раз за разом набивает его до отказа. Переедает. Объедается до самого не могу. И немного сверху.
Она поглощает пищу, пока физически в состоянии. Один кусок за другим, быстро и жадно. Белый хлеб с маслом — не тосты, неподжаренный разжевывается гораздо проще. Пухлый и мягкий, жирный и солоноватый, и чуточку подслащенный, пережеванный в единую плотную массу, заполняет изнутри каждый миллиметр ее постоянно растущего живота. Идеальный вариант, чтобы заставить желудок растянуться насколько возможно. Сейчас она успевает слопать два полноценных кирпичика, прежде чем в животе начинается паника. От этого ее распирает, и раскормленное пузо остается тугим и разбухшим еще долго после того, как она завершает трапезу.
Слишком объевшаяся, чтобы передвигаться, она все-таки заставляет себя встать. Ей нужно видеть эффект своего обжорства. Закатать футболку — все равно сама задирается. Полюбоваться в зеркале своим голым пузом. Покрутиться, оценив его с разных ракурсов. Почувствовать, с каким трудом желудок пытается удержать внутри все, что она успела в себя запихнуть. Какой же огромное пузо. Круглое и тугое как барабан. Такое толстое.
Может, она даже сфоткает его. Никуда не выкладывая, просто для себя. И сравнит с фотками месячной давности. Также в обожравшемся виде. О да, она заметно потолстела. Ненасытная. И на что эта живая бочка будет похожа еще месяц спустя? От одной мысли щеки ее краснеют.
Если она расхрабрится, она пойдет выгуляет свое раздувшееся пузо. Недолго и, разумеется, небыстро. В футболке, которая подчеркнет его размеры — чуток тесноватой, слегка задравшейся, приоткрывающей нижний сегмент этого свисающего шарика раскормленной плоти. Она выпятит свое пузо, демонстрируя, какой же оно большое. С нарочитым трудом переваливаясь с боку на бок, пыхтя от усилий — да и притворяться-то почти не придется, в ее обожравшемся состоянии она иначе двигаться и не может, туго набитое пузо просто не выносит резких движений. Пожалуй, его надо успокоить и ласково погладить. Пухлые ладони привлекут еще больше внимания к ее беззастенчиво раскормленному пузу.
Она хочет этого внимания. Чтобы все замечали ее массивное выпирающее пузо, замечали, как ее распирает, как она толстеет с каждым днем. Она купается во взглядах, которые прохожие бросают на нее, украдкой и не очень. Отвращение, восхищение, жалость? Что они думают о ней? Ненасытная обжора, у нее пузо уже как пляжный мяч, а она все ест и ест, гляньте только, она ведь небось лопает не переставая с утра до вечера, иначе откуда такое громадное и жирное пузише! Лентяйка, валяется и жрет целый день, нет чтобы взять себя в руки. Она хоть понимает, насколько громадным кажется ее пузо? Господи, да она же так разожралась, что даже куртка не сходится! Оцените размерчик, ее бюст в сравнении с этой бочкой кажется крохотным. Как это оно настолько выпирает вперед и почти не свешивается? (как-как… обожралась до самого не могу, вот и выпирает. ) Она слишком растолстела, чтобы нормально ходить, только пыхтит и перекатывается, беременная бегемотиха.
Кое-кто делает крюк и проходит мимо нее второй раз, просто чтобы оценить ее раскормленную тушку с другого ракурса или поближе. От этих взглядов, от этих комментариев — сказанных вслух или только мысленно, — от стыда, который ей полагается испытывать, а еще от греховного возбуждения щеки ее пылают. О, несомненно, прохожие подумают, что она раскраснелась от натуги, таскать такой вес.
А еще она остановится у киоска и наберет себе полный пакет снеди — явно больше, чем нужно одному человеку. Это при том, что она даже на вид слишком объелась, чтобы быть голодной. И если вдруг захочется поиграть на публику — она при этом прогнет спину, еще больше выпятив пузо, медленно и чувственно огладит его, делая заказ. Может, даже предвкушающе облизнется. Ах, эти неодобрительно поджатые губы, эти осуждающие взгляды, устремленные на ее разбухшее чрево.
И потом она поторопится (ну, очень медленно и вперевалку, придерживая все еще слишком раздувшееся пузо) домой, подгоняемая желанием удовлетворить чувства, которые в ней самой пробудил этот маленький спектакль. И проверить, как скоро перетруженный желудок позволит ей впихнуть в себя еще и то, что она только что купила.
Она плюхнется на диван, пузо горой вздымается над нею, и уйдет в мечты о том, чтобы это пузо стало еще толще и больше — и о том, чтобы кто-то рядом играл с ним, ласкал и раскармливал больше, чем она сама считает возможным. Возможно, один из тех прохожих… пальцы ее ласкают вздувшийся живот, опускаются ниже, ниже пупка.
А потом ее бедное перетруженное пузо наконец получит долгожданную передышку, медленно переваривая все съеденное и превращая в очередной слой сала, обволакивающий ее раскормленную фигуру. Передышку небольшую, на пару часиков, до следующей трапезы.

Источник

Живот – как барабан: почему нужно бить тревогу

Почему живот, «как барабан» – это повод для серьезного беспокойства? Жир на животе – это нечто большее, чем просто лишние килограммы.

И вам действительно нужно волноваться, если живот плотный и сильно выпирает. В нашем организме есть два вида жира: подкожный и висцеральный.

1. Подкожный находится под дермой и называется подкожной жировой клетчаткой.

Этот жир нам необходим в определенном количестве, потому что он участвует в терморегуляции и защищает организм от негативного воздействия внешней среды.

Оптимальное количество:

Если подкожного жира много – это лишний вес, нагрузка на суставы, позвоночник, сердечно-сосудистую систему.

Если мало – это может привести к гормональным сбоям, у женщин – к потере менструального цикла и даже бесплодию.

В организме есть два вида жира / Фото Pixabay

2. Внутренний (висцеральный) жир – очень опасен для здоровья.

Он находится в брюшной полости вокруг внутренних органов – печени, поджелудочной железы, сердца, кишечника. Именно он приводит к ожирению внутренних органов.

Он сдавливает внутренние органы, нарушает их работу.

Ухудшает пищеварение. Поднимает диафрагму, и в результате сердце и легкие работают под нагрузкой. В крови повышается уровень холестерина.

И если ваш живот выглядит надутым, если вы не можете защипнуть пальцами жировую складку – это именно висцеральный жир дает животу объем.

Качать пресс бесполезно – укрепить мышцы вы, возможно, сможете. Только живот останется на месте. Потому что жир находится внутри, под мышцами. И ему совершенно все равно, что вы там качаете.

Поможет, как и с любым другим жиром, только комплексный подход и сбалансированное питание с дефицитом калорий. На дефиците лишний жир уйдет, в том числе висцеральный.

Если вы понимаете, что объем вашего живота создает висцеральный жир, вам нужно задуматься. Потому что это вопрос не красоты, а вашего здоровья.

Источник

Первокурсница

Первокурсница
(A bit more than 15)

Меган Магро — милая маленькая первокурсница, вместе с которой мы оказались на уроках химии. Очень худенькая и с птичьими косточками — меня просто поражало, как она с такой комплекцией дожила до 18 лет, не разбившись на кусочки. Когда она писала конспект, сразу и не поймешь, где заканчивалась ее ручка и начиналось запястье.
Я, как и большинство вас, читающих это, предпочитаю девиц пышных и сочных, с выпуклостями во всех местах, с округлыми тяжелыми грудями и роскошными ягодицами — в общем, таких, которые способны пережить голод в Сибири. Большая часть моих прежних подружек были девицами фигуристыми, пухлыми и объемистыми — но, увы, все они также просто были одержимы идеей похудания. Я миллион раз твердил им, что они великолепно выглядят, однако им вбили в голову, что красивая — значит, стройная, и сразу после свидания и подбора одежды посногсшибательнее, как только свидание завершалось нужным образом, они немедленно садились на диету. Уверяя, что это ведь для меня. Мои мольбы до них не доходили — они просто не могли поверить, что мужчина захочет иметь в подружках толстуху.
В общем, в университет я прибыл в одиночестве. Многие годы я мечтал как следует раскормить милую худышку, и при одном взгляде на Меган я просто облизывался. Эта девушка обладала потенциалом. Вечно занята учебой, это вам не анорексичная красотка-с-вечеринки. Сидячий образ жизни лишил ее и намеков на пресс, мягко очерченные бедра готовы были раздаться вширь. Большие зеленые глаза, губки бантиком, по-детски пухлые щечки — и тело, которое взывало «Накорми меня!».
Я ответил на зов.
Взять Меган в оборот было непросто, но как-то раз ее взгляд оторвался от конспекта секунд на восемь, и я таки успел назначить ей свидание. Договорились встретиться в закусочной после уроков. Я выбрал ту, где готовили отменные ватрушки с шоколадом, намереваясь соблазнить ее еще толикой десерта после того, что несомненно будет легкой трапезой. Потому как вряд ли в эту стройную фигурку влезет хотя бы один бутерброд.
— Мне, пожалуйста, швейцарский бургер с сыром и двойной ветчиной, и побольше лука. И молочный коктейль с шоколадом. А на закуску, пожалуй, соленья и несколько ломтиков моцареллы, — деловым тоном заказала она.
У меня челюсть отвисла.
— И в тебя что, все это влезет? — рассмеялся я.
— Я весь день не ела! — возразила она, и вряд ли преувеличила.
— От такой стройной девушки я скорее ожидал «стакан воды и пол-порции салата».
— Фу. Ненавижу салаты, — она сморщила носик. — Думаешь, я так каждый раз обедаю? Да меня разнесло бы втрое против нынешнего! Но у меня столько уроков, что на поесть толком и времени-то нет.
Меган втрое против нынешнего? У меня слюнки при одной мысли потекли.
— Когда удается выкроить возможность, я обычно так и ем, — добавила она. — И пусть я лучше буду сытой и счастливой, чем подавлюсь куском диетичечкого картона. Раньше мама следила, чтобы я питалась как следует, но я уехала в университет и теперь некому этим заниматься.
— Тебе повезло, — проговорил я. — Моя основная специализация — кулинария, и я всегда любил готовить для своих подружек.
Чистая правда. Этим они и попрекали меня, мол, я нарушаю их диеты. Я делал для них печенье или готовил что-нибудь из Южной [имеется в виду Южные Штаты] романтической кухни, в знак любви — а в ответ получал лишь возмущенные вопли.
— О, так ты не просто красавчик, но и наделен полезными умениями? — пошутила она, широко ухмыляясь.
— Но обязан тебя предупредить — я не экономлю на малых порциях, так что ты рискуешь немного поправиться.
Принесли моцареллу с соленьями, и Меган набросилась на них.
— Вот и отлично, — прожевав кусок, ответила она, — терпеть не могу, когда меня путают с двенадцатилетними мальчиками.
Я моргнуть не успел, а тарелка уже очистилась.
— То есть правда ты не возражаешь потолстеть? — переспросил я.
— Да и ты бы не возражал, если бы был таким тощим, как я. Думаю, мне понравится. И я всегда такая голодная.
Она поискала взглядом официантку, та уловила намек и без долгих проволочек принесла бургер. Я поневоле улыбнулся, глядя, как она ест — от бургера с луком и коктейля и следа не осталось, а я едва одолел половину своей порции.
— Пожалуйста, скажи, что у тебя там осталось местечко для десерта, — сказал я.
Девушка кивнула.
Меган смела четыре ломтя ватрушки и еще один молочный коктейль. Маленькое мягкое пузико заметно раздулось и округлилось, выпирая из-под рубашки. Она походила на удава, проглотившего антилопу. Я наклонился поцеловать ее, и на вкус она была ничуть не хуже, чем на вид.
На следующий день после уроков талия Меган все еще казалась округлой. Вчера вечером я испек для нее печенье, и когда я презентовал ей полную коробку калорийной выпечки, девушка накинулась на нее как воронья стая на добычу. Я восхищенно наблюдал, как содержимое коробки исчезает в ее стройном тельце, заставляя живот раздуться до вчерашних послеобеденных размеров.
— Проголодалась? — пошутил я, поглаживая ее живот. — Там еще много чего осталось.
— Вообще-то я наелась, — признала она, — но могу найти еще местечко, если все, что ты готовишь, такое вкусное.
— Так ты не против поужинать сегодня у меня?
— Против? Да ты что, после этой-то выпечки! Ни за что не откажусь! Ты великолепно готовишь, жду не дождусь.
Вот это называется повезло! Едва добравшись до апартаментов, я засучил рукава и взялся за дело. Домашний чесночный хлеб; картофельное пюре; тушеные макароны с сыром, щедро сдобренные сверху чеддером с хлебными крошками; курица, жаренная в масле с луком, картофелем-синеглазкой, перцем и солью. В последний миг я поставил в печку багет, чтобы она смогла собрать всю подливку, и сбегал в магазинчик за контейнером лучшего шоколадного мороженого на десерт. Я намеревался завалить ее съестным изобилием, надеясь, что девушка съест даже больше, чем в закусочной. Если я сделаю все как надо, она целиком предастся чревоугодию, забыв и про сегодняшнее печенье, и про вчерашнюю ватрушку.
Меган прибыла раньше, чем я думал, пуская слюнки от вкуснейших ароматов, доносившихся из кухни. Они наверняка сводили ее с ума, после стольких-то месяцев жизни на перекусах от случая к случаю. Я усадил гостью в кресло, подал ей чесночные хлебцы, которые не поместились в хлебнице, и навел финальную полировку на курятину. Птица была нежной и мясистой, с местной фермы. Я надеялся, что Меган вскоре станет такой же сочной и откомленной.
Я принес хлеб, масло, макароны и картофельное пюре, нарезал курицу на сочные, сочащиеся жиром ломтики. Нагрузив тарелку Меган целой горкой пюре и курятины, я полил и то, и другое сочной подливкой. Добавил пару половников макарон с сыром. Вот теперь и подавать не стыдно.
Девушка набросилась на еду, словно умирала от голода, хотя это явно было не так: после сегодняшнего печенья пузико у нее еще выпирало, а сейчас оно начало раздуваться еще сильнее. Приступив к третьей перемене, она вынуждена была расстегнуть брюки, чтобы куда-то вместить всю эту божественную снедь. Кстати, я и крошки не попробовал.
Четвертую перемену она доедала уже медленно, но решительно и целеустремленно. Макарон оставалось еще порядком, курятины — разве что пара ломтиков, а от картофельного пюре — только следы на дне миски. Вместо пятой перемены она придвинула к себе все блюдо с макаронами и попыталась очистить его полностью, но не сумела.
— Хорошая девочка, давай, очищай тарелку, — с ликованием во взгляде сказал я.
— Я б сама с удовольствием, — вздохнула она, откидываясь назад под весом собственного плотно набитого желудка, — но у меня уже челюсти склеиваются.
Я подал ей высокий стакан с цельным молоком, наклонился и погладил ее живот. Тугой как барабан, ни следа мягкости.
— Может, лучше я тебя покормлю? — предложил я, массируя ее твердое как камень пузо.
— Ох, как чудесно… — промурлыкала она, — не останавливайся. Может, я еще сумеею найти немного места… я так хорошо не ела с прошлого рождества.
Я массировал, пока ей не стало лучше, а потом начал скармливать ей остаток макарон с сыром, ложка за ложкой, потом собрал остатками хлеба всю подливку до последней капли, и наконец, начисто выскреб миски из-под курятины и картофельного пюре, потихоньку переправляя все это в ее переполненный живот. Сейчас Меган напоминала змею, проглотившую бегемота, живот был просто огромный, раза в три против вчерашнего.
— Мороженого? — с саркастической ухмылкой спросил я.
— С удовольствием, — простонала она, — но дай я сперва отдохну.
Она повернулась в кресле, и боковой шов на брюках треснул.
— Ты таки сделаешь из меня толстуху, — рассмеялась она.
— Ты сперва хотя бы до нормальных пропорций дорасти, — отозвался я, ущипнув ее за щечку.
— О, я буду вся такая симпатично-фигуристая, — промурлыкала девушка, — пышная грудь, округлые бедра.
О да, я уже себе это представил.
— Продолжай.
— А ты правда хочешь, чтобы я растолстела, — заметила она. — Ты ведь предпочитаешь пышек, так?
— Пышки — это хорошо, верно. Но что я действительно предпочитаю — это раскормить худышку, — я поцеловал ее в шейку. — Я окружил бы ее такой заботой, что она бы у меня стала эдаким колобочком.
— Пожалуй, мне подойдет, — решила Меган.
Я воспринял это как разрешение и начал скармливать ей мороженое. Одолев половину контейнера, она отключилась и заснула.
Пробудилась она от запаха жареной ветчины и гренок с корицей, творогом и клубничным джемом. Все еще сытая после ужина, Меган тем не менее сглотнула слюну и с трудом села. Потом воскликнула:
— Ох, я же вчера напрочь забыла об уроках!
— Не болтай, ешь, — я придвинул к ней большую тарелку с ветчиной, яичницей и гренками.
Она нахмурила бровь, взглянула на возлежащее на тарелке искушение, и сдалась. Запах пробудил в ней аппетит, и девушка одолела полторы порции. Оставшуюся половину я скормил ей, массируя одновременно ее живот и груди. Объевшись до отвала, она снова отключилась, и проснулась лишь за час до начала занятий.
Из кресла ее пришлось вынимать. Живот так раздулся, что ей пришлось расстегнуть рубашку, обнажив две небольшие, но округлые и дерзкие грудки, а также уже-не-небольшой и очень-очень круглый живот. Все остальное у нее оставалось худым, так что Меган выглядела изрядно беременной. Обеими руками она поддерживала снизу живот, переполненный едой так, что он чуть не лопался.
— Бедняжка. Ты не можешь прогулять денек? — спросил я, надеясь скормить ей остатки мороженого.
Она покачала головой. Ну ладно, будет еще вечер.
Вместо рубашки я надел на девушку свой свитер, чтобы хоть как-то ее прикрыть, и отвез ее на занятия. Всю дорогу она молчала, взгляд остекленел от обжорства, а на лекции девушка все силы тратила, чтобы только не заснуть. После занятий я предложил повторить вчерашний обед, но она отказалась.
— Сначала дело, а развлечения потом, — сказала Меган, поглаживая раздутое чрево.
Мы не виделись с ней до следующего понедельника. Все мое разочарование как рукой сняло при виде ее, так сказать, новых достижений. Мой труд уже принес плоды! Девушка раздалась везде, особенно — в бедрах. Завидев меня, Меган с разбегу бросилась мне в объятия и крепко поцеловала.
— Прости, что мы так и не виделись все это время, но я головы от учебников поднять не могла.
А потом покосилась, нет ли кого вокруг, и положила мою ладонь себе на живот.
— Вот, я стала мягче! — гордо заявила она.
О да. Проклятье, ну почему у меня с собой нет никакой выпечки? Мы прошлись в столовую, где взяли пиццу на двоих; все восемь ломтиков уничтожила она, а я пожирал ее глазами.
Всю следующую неделю я провел, откармливая Меган, так, чтобы всякий раз, когда мы расставались, она была самое малое сыта, если не лопалась от обжорства. И ей все это определенно нравилось. Что бы я ни готовил — девушка ни разу не сказала, что это невкусно. Дни сменялись неделями, и вскоре она каждое утро появлялась на занятиях с раздутым до предела животом. После уроков мы гуляли, и я снова кормил ее. Пока Меган делала уроки, я скармливал ей печенье, батончики, ломтики пиццы или пирога, а за ужином она так объедалась, что часто просто вынуждена была остаться на ночь, утром же я готовил для нее плотный завтрак и массировал ее живот, если девушка съедала больше, чем могла. Недели сменялись месяцами, аппетит у нее заметно вырос, а сама она быстро пополнела и превратилась в пухлую молодую женщину.
Сперва у нее раздались вширь бедра, потом брюки начали все плотнее облегать округляющиеся ягодицы. Ляжки полнели и округлялись, покрываясь растяжками под давлением моих блюд. Затем начали полнеть икры, став в обхвате почти такими же, как ее талия когда-то, а живот покрывался слоями мягкой нежной плоти. Сперва ее бедра раздались так сильно, что живот лишь чуть-чуть выдавался вперед, но потом бедра отлились в пышно-обширную форму, а ягодицы и живот стали расти как на дрожжах, уравновешивая друг друга. Груди оставались сравнительно небольшими, но она так поправилась, что даже они выросли размера на три. Руки потолстели и покрылись ямочками, содрогаясь, когда она писала. Щеки располнели как подушки, появился восхитительный второй подбородок и даже начало третьего.
Меган… худенькая птичка Меган… растолстела. Так растолстела, что ляжки у нее при ходьбе терлись одна о другую, пытаясь бегать, она переваливалась с боку на бок, а обильное седалище едва втискивалось за тесную парту. Кости у девушки были легонькие, и потому она была невероятно мягкой, словно плюшевой. Я не раз раздвигал ее роскошные ляжки так широко, как получалось, и наслаждался кк пышной маленькой щелочкой, которая от моих забот также расцвела, подобно спелому плоду. Я поверить не мог, что передо мной та самая худышка, на которую я облизывался в начале семестра… и откуда только возникли все эти кубометры восхититкльной плоти? Эти озера изобильных выпуклостей? Она растолстела, как призовая гусыня, которую силой раскармливают, чтобы печенка стала жирнее. И каждая калория в этом раскормленном теле создана мной. Я взял тощую как щепка девицу и превратил ее в Венеру Виллендорфскую!
Что ж, семестр подходит к концу. Ох и будет для ее родителей рождественский сюрприз!

Источник

Тамми

Тамми была высокой стройная девицей двадцати трех лет, со сногсшибательными светлыми волосами и огромными голубыми глазами. Познакомились мы на вечеринке — она оказалась подругой жены моего босса. Держалась она несколько отстраненно, так что мужское внимание не захлестывало ее (как я вскоре выяснил, она не намеревалась прыгать в постель с первым встречным). И неудивительно, к друзьям босса отношение примерно как к Тифозной Мэри. Я, однако, пригласил ее на танец, мы вежливо побеседовали, и под занавес она согласилась встретиться со мной на выходные.
В субботу я заехал за Тамми. Жила она в большом многоквартирном комплексе минутах в пятнадцати от меня. Интересно: около кнопки домофона стояло лишь ее имя, никаких соседей. Квартиры-то не из дешевых. Я позвонил, она открыла двери и я поднялся наверх.
Дверь в квартиру была не заперта, она велела входить и располагаться, она сейчас закончит. Я присел на кушетку и полистал разложенные на столике журналы. Потом из спальни появилась Тамми — и я утратил дар речи. На ней было обтягивающее как вторая кожа красное вязаное платье, подчеркивающее стройную талию и пышный бюст, и туфельки на шпильках, благодаря которым ее 180 см встали вровень с моими 194. Я рассыпался в комплиментах, встреченных благосклонной улыбкой.
Вечер удался на славу. Когда я привез ее обратно, мы сразу договорились о встрече в следующую субботу. Так оно и продолжалось еще несколько недель, сугубо платонически. Театр, кино, концерт, иногда — ужин в ресторане. Оказывается, Тамми недавно бросил парень, с которым они были вместе довольно давно, поэтому она и держалась так отстраненно с приятелями моего босса. Еще я выяснил, что работы у нее нет, хотя она явно не сидит без гроша.

Где-то месяц спустя Тамми после свидания предложила мне зайти на чашечку кофе. Платонические отношения закончились, мы стали любовниками. И во время постельных марафонов я представлял Тамми толстушкой, но пока что не раскрывал ей своих истинных вкусов.
Прошел еще месяц и мы решили пожить вместе. Я предложил ей переехать ко мне, но Тамми сказала, что лучше будет наоборот. Оказывается, комплексом владела ее семья, а Тамми выполняла функции менеджера. Ну да, а я-то гадал, как это она не работает. В общем, я переехал к ней. Подобный шаг подразумевал определенную перемену в статусе наших отношений, и я решил рассказать Тамми о своем пристрастии к толстушкам. Более того, я показал ей трусики, которые носила самая крупная из прежних моих пассий — при росте в 175 см она весила 206 кило. Тамми даже оторопела, пораженная размером трусиков; впрочем, само мое признание ее не оттолкнуло — во всех прочих отношениях, сказала она, я в полном порядке.

Так продолжалось еще пару месяцев. Однако же я все сильнее и сильнее воображал Тамми толстушкой. Как-то вечером я пришел домой совершенно измочаленный, а Тамми, как назло, настроилась на игривый лад. Я взмолился о пощаде, но у нее были иные планы, и она поволокла меня в спальню, где я бессильно плюхнулся на постель.
— О нет, — решила она, — так не пойдет. И что мы будем делать? Как бы тебя подбодрить? Так, чтобы всерьез? Ну что ж… Хм, кажется, знаю. Вот если бы я поправилась, скажем, килограммов на тридцать, пари держу, ты бы точно это оценил. — Тамми хихикнула и принялась меня ласкать. — Вот только представь себе. Я располнела, живот у меня нависает над поясом, бока проросли пышными складками. Лицо округлилось, появился второй подбородок. Да, и конечно же, сильно располнели груди, они выпирают из чашек бюстгальтера.
Само собой, дело закончилось к обоюдному удовольствию.
Спустя несколько недель, в начале сентября, Тамми взглянула мне в глаза и спросила, хочу ли я, чтобы она немного поправилась. Она объяснила, что сперва сочла мои пристрастия странными, но узнав меня поближе, поняла, что я совершенно нормальный парень. Разумеется, я ответил, что буду просто счастлив. Тамми решила, что поскольку лето на исходе, а холодный сезон укроет большую часть последствий переедания, она вполне может позволить себе поправиться килограммов на десять или около того. Но она твердо настроена к следующему лету этот вес согнать, чтобы снова носить бикини.

Начало новой диеты оказалось нелегким. Тамми пожаловалась, что набирать вес сложнее, чем прыгать в классе аэробики. Но вскоре она втянулась в режим: подъем в девять утра, плотный завтрак с кучей выпечки на десерт, потом посидеть в гостиной у телевизора и чего-нибудь пожевать, часиков в одиннадцать — обильный обед и послеобеденный сон часиков до трех, а потом — перехватить еще печенья или пирога, и готовиться к ужину.
К середине октября она уже не влезала в старую одежду. Кое-что, в сентябре бывшее свободным, начало становиться тесным. Тамми часто повторяла, какой же толстой она становится, а я продолжал ее подбадривать, по-прежнему представляя себе ее по-настоящему объемистой.
16 октября в почтовом ящике оказался журнал BUF — Тамми оформила подписку, специально для меня! Весь вечер мы рассматривали моделей и занимались любовью. Этой ночью у Тамми, можно сказать, открылись глаза.
К Хэллуоину Тамми прикупила целый мешок конфет «для детей», но еще до вечера изрядная порция конфет оказалась уничтожена ей самой. В девять она выключила внешний свет и ушла в спальню, прихватив с собой полкило шоколадок, и менее чем через час шоколадок не стало, а живот Тамми изрядно округлился. Целуя ее, я восхищался привкусом шоколада. Утром Тамми заявила, что продолжит объедаться до Нового Года, но потом — все, и в новогоднюю ночь она загадает желание «снова влезть в самое маленькое свое бикини».

Обжорство продолжалось до конца декабря. Она отказывалась взвешиваться при мне, хотя и знала, как это меня возбудило бы. Тамми начала все больше времени проводить перед зеркалом, критически разглядывая себя со всех сторон, и порой спрашивая, действительно ли я люблю ее вот такой (на что, разумеется, следовало решительное «да!»). Просторная одежда становилась тесной, так что отправляясь в магазин, Тамми всегда надевала объемистое мешковатое пальто. Впрочем, в квартире она не прятала свои габариты.
На рождество она втиснулась в то самое вязаное красное платье, которое надела на первое наше свидание. Процесс занял минут пятнадцать, но Тамми все же ухитрилась сделать это, сохранив в целости все швы. Перемены во внешности оказались потрясающими. Осиная талия округлилась в брюшко, а стройные некогда бедра теперь распирали ткань так, что платье задиралось вверх и из-под подола выглядывал самый краешек раздавшихся ягодиц. Крепкие ляжки округлились и слешка подрагивали при ходьбе.
Платье, вдобавок, было оторочено искусственным белым мехом, напоминая костюм «Миссис Санта-Клаус».
— Ну, любимый, а теперь — сюрприз, — проворковала она, и я последовал за ней в ванную, зачарованный покачиванием пышных бедер.
Тамми улыбнулась и взошла на весы. 73 кило.
— Кажется, насчет «десяти килограммов» я погорячилась, — хихикнула она.
А затем мы вернулись в столовую, стол был уже накрыт, и Тамми набросилась на еду. Спагетти, лазанья, жареная курица, картофельное пюре с подливкой… Я смотрел, как объедается некогда стройная красотка, и у меня просто крышу срывало. Смолотив третью порцию картошки, она удовлетворенно вздохнула — и тут боковые швы платья не выдержали напора и лопнули.
— Ой, кажется, я уже выросла из этого платья, — кокетливо заметила она.
А затем лопнул третий шов и платье разошлось совсем.

После рождества Тамми начала копаться в диетических брошюрах и связалась со «Следящими за весом». Я, должно быть, слишком уж явно выказывал свое недовольство, потому что она еще раз напомнила о принятом ранее решении.
А потом меня отправили в командировку, на три месяца. В день моего отбытия Тамми показалась мне в новой одежке — спортивном костюме, состоящем из черных беговых шорт и майки, прикрывавшей ее пышную грудь и почти половину живота.
— С трудом нашла шорты. Для упражнений нужны были свободные. Но, надеюсь, вскоре я смогу влезть в свою старую форму для аэробики, — и она еще раз продемонстрировала мне свою отменную фигуру, которой, увы, вскоре предстояло усохнуть до традиционных стандартов.
Первые несколько дней Тамми по телефону взахлеб рассказывала об успехах своей диеты, а потом я попросил ее больше об этом не говорить. Впрочем, мы по-прежнему созванивались каждый день, и я решил, что отныне буду любить стройную женщину, а прошедшие несколько месяцев — что ж, это тот кусочек истинной радости, который я заслужил и равного которому более не будет. И все же Тамми в моих эротических снах оставалась толстой как бегемот.

К концу месяца Тамми добралась где-то до 145 кило, заметно округлившись. Как-то она спросила, не возражаю ли я, если она пригласит кое-кого из подруг. Пожалуйста, ответил я, удивляясь, кого она собирается пригласить, ведь с тех пор, как Тамми начала по-настоящему полнеть, она расплевалась со всеми своими прежними тощими подружками. Я спросил — и она сказала, что кое с кем из соседок познакомилась за кофе с пирожными.
Когда пришли подружки, я только порадовался за Тамми: ей повезло. Самая маленькая из девушек весила около 100 при росте 160 см, а самая большая была 175-килограммовой толстухой ростом едва в 157 см. Все девушки жили тут же в комплексе. И то, что было далее, характеризовалось лишь одним термином — оргия: на четверых они заказали 25 больших пицц и набросились на них. Спустя несколько часов и полдюжины лопнувших швов пицца, понеся значительные потери, все-таки победила, — обессиленные девицы, объевшись до беспамятства, полегли там же на обжорном поле, животами вверх.

После рождества Тамми пришлось начать менять стиль жизни, слишком уж растолстела. Ширина бедер сравнялась с размерами дверного проема. Она не могла далеко ходить и много нагибаться, поэтому наняла пухленькую студентку, чтобы та днем приходила и убиралась в доме.
Я просил Тамми взвеситься, но когда она переросла отметку в 135 кило, почти все обычные домашние весы стали бесполезны. В день Святого Валентина она, наконец, согласилась втиснуться на заднее сидение моего БМВ-325, и мы съездили на склад с промышленными весами. Контролер вылупил глаза, когда я спросил, нельзя ли взвесить мою подругу — и чуть сознание не потерял, когда она выбралась из машины и встала на весы. 193 килограмма!
Тамми сама жутко поразилась такому достижению. Крепко обняв меня, она поцеловала меня, глубоко и крепко, а едва мы уехали, она наклонилась вперед и сказала:
— Милый, я жутко проголодалась, давай проедем мимо закусочной?

К концу года наша старая кровать не выдержала веса ее колоссального тела. Мы перебрались в квартиру на первом этаже. Тамми уже переросла 270 кг предел подаренных весов и передвигалась мало, в основном она лежала на сделанном на заказ водяном матрасе и ела. В начале февраля она раздалась так, что больше не могла встать без посторонней помощи.
Вот она и сейчас лежит там. Бока свисают по обе стороны кровати. Ноги — сплошная масса складок плоти, и все мускулы давно и прочно похоронены в глубине мягких-мягких складок. Раздутый живот покрывает большую часть ляжек. Руки у нее толще, чем бедра у 120-килограммовой прислуги-Марты. Лицо покоится на пирамиде гигантских щек и подбородков. Груди размером с подушку свисают по обе стороны колоссального живота. Я вхожу в комнату, она улыбается и спрашивает:
— Ты принес мне что-нибудь поесть, милый? Я проголодалась!

Источник